Доктор Оксана Юнцевич научилась ценить моменты и получать удовольствие от того, что раньше казалось обычным

357bdcc5346a0f710f34de06963553d3

Фото из личного архива Оксаны ЮНЦЕВИЧ

 

Оксана Юнцевич, зав. терапевтическим отделением Докшицкой ЦРБ: «Спрашиваю себя: было ли за все это время по-настоящему страшно?»

Работу в терапии легкой и в обычное время не назовешь, не говоря о том, когда отделение перепрофилировалось под коронавирусное. Докшицкая ЦРБ ощутила рост числа пациентов в первую и вторую волну, но особенно непросто пришлось в начале эпидемии. Заведующая терапевтическим отделением Оксана ЮНЦЕВИЧ в личной исповеди рассказывает, как нежданно пришел коронавирус и насколько заставил поволноваться первый зараженный:

– Казалось, это было где-то далеко и не у нас. Со свиным гриппом, который пробовал разгуляться в нашей стране в 2009-м, я не встретилась. В это время после окончания мед­университета и интернатуры как раз отрабатывала два положенных года в Бегомле, а все инфицированные свиным гриппом, как правило, поступали в райбольницу. От коллег знала, что пациенты были тяжелые, реанимационные, многих спасли с трудом. Но инфекция выдалась не такой масштабной, ее быстро купировали. Думали, и с коронавирусом будет что-то похожее, пройдет в более легкой степени или вовсе не появится, оказалось все иначе. Докшицы приняли на себя удар в начале апреля.

Первым, а точнее нулевым в районе оказался пациент, поступивший в терапевтическое отделение вовсе без жалоб и подозрений на ОРИ, показания — острое нарушение мозгового кровообращения. Но мужчине становилось хуже на глазах, прогрессировали вялость, одышка, температура. Мы тогда, в марте прошлого года, были не полностью готовы к новому вирусу, с ПЧК и пульсоксиметрами каждый день не встречались. И широкой практики анализов в райцентрах тогда еще тоже не было. Но заподозрили что-то неладное, забили тревогу — оказался действительно коронавирус. Из первых ощущений: мной овладел страх, что и как делать. А потом даже опомниться не пришлось — начали поступать другие зараженные.

Когда мое отделение перепрофилировали, почувствовала колоссальную ответственность, пациентов было много, первая волна отметилась даже не тяжестью состояний, а многочисленностью. Запомнилась нехорошая дата — 13 апреля, тогда одномоментно с пневмониями поступило 25 человек. Одной мне с этим потоком не справиться, помогали коллеги, в том числе из поликлиники, работал врач-интерн, вели прием втроем. Терапевтический корпус в два этажа, а это где-то около 60 мест, заполнился буквально за неделю. Тогда перепрофилировали гинекологию. Чтобы не перегружать реанимацию, экстренные койки создавали на местах. Концентраторы, баллоны, шланги — делали все, чтобы помочь людям… Вторая волна к нам пришла в октябре, помимо инфекционного, пришлось тоже перепрофилировать вспомогательные отделения. Во время единичных случаев выручал Бегомль, где была развернута инфекционка на 10 коек, потом подстраховывало Глубокое. Таким образом, летом свою зону держали чистой, за это время открыли 21 точку кислорода.

Инфекция казалась сродни чуме. Реакция родных и близких соответствовала, то есть мне надо изолироваться. Это правильное решение, учитывая, что дома дети и пожилые родители. Вместе с коллегами не испытывала судьбу на прочность, решили от семей держаться подальше. В самый пик инфекции, помню, главврач предупредил, мол, будьте готовы, что поступит команда и мы вообще останемся в больнице. Самоизоляция от родных продлилась около месяца, но после смены не мчалась сразу домой, а дышала свежим воздухом, точнее сказать — выветривалась.

Вспоминаю самые тяжелые случаи, которые заставили понервничать. Пациент золотого возраста с двусторонним поражением легких. Сначала лечился в нашем отделении, но прогрессировал медленно, при попытках коррекции лечения улучшение не наступало. Перевели его в реанимацию, там тоже чувствовал себя неважно. Со своей стороны мы старались делать все что могли. Но спасло и то, что сам он большой молодец. Ведь проблемы, с которой зачастую сталкиваемся, — паника, отсутствие критики к ситуации, непонимание всей серьезности и ответственности, некоторых больных не уложить в прон-позицию. Этот же пациент усердный, из-за долгого постельного режима учился заново ходить, но все обошлось лучшим образом. Накануне женского дня звонил мне и поздравлял. Недавно и вовсе хвастался, что смог самостоятельно добраться к дочерям в Минск. Этот случай в самом деле показательный!

Терапия переполнена не только в пору коронавируса, почти всегда. Подопечный выздоравливает — и радость огромная! И чем дольше он лечился, тем больше во время выписки приятные чувства распирают. На днях родственникам передала пациента, который провел у нас 40 дней. За ним теперь будет наблюдать участковый терапевт, но все равно переживаю, чтобы надежнее окреп, не стало хуже. Некоторые говорят, что врачи — циники, не умеют сопереживать. Это неправда, мы такие же люди, как и все, можем бояться, страдать, если что-то не получается.

В какой-то момент почувствовала, что больше не могу, даже плакала от бессилия, сажусь за руль — а куда ехать, не знаю. Спас меня тогда звонок от участкового терапевта из амбулатории врача общей практики, поддержала меня морально, за что всегда ей буду благодарна. Отстраняли мысли как могли! Выезжали в лес за подснежниками, получали подзарядку от общения с природой, хорошей погоды, мы тогда надеялись, что весеннее солнышко повлияет на вирус. Но как оказалось — ни морозы, ни лето ему нипочем.

Читать далее: https://www.sb.by/

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *