Дети и внуки жителей деревни Дубровка Березковского сельсовета не забывают отчий дом

Антонина Азаренко с дочерьми Инной и Ольгой в родной деревне.

Дубровка – деревня в Березковском сельсовете. В конце ХІХ – начале ХХ веков один из населенных пунктов Витуничской волости и православного прихода Борисовского уезда. Согласно документам, в 1909 году в Дубровке насчитывалось девять дворов и проживало – теперь это трудно представить – 118 (!) жителей. Для сравнения: в 2004 году в семи дворах жили уже только десять сельчан.

О происхождении названия деревни задумываться не приходится. Огромное количество топонимов в нашей Беларуси образовано от названий деревьев. Дубравка, без сомнения, один из них. Дубки, Задубенье, Дубравы, Дубоносы, Поддубье, Дубняки – каких только вариаций слова “дуб” в названиях деревень не встретишь. В нашем районе это Дубовик на Бегомльщине, Дубовое в Докшицком сельсовете, две Дубравки (еще одна – в Волколатском сельсовете) и Дубровка в Порплищенском. На сегодняшний день «живет», кроме березковской Дубровки, только Дубовое.

Знакомство

Дубровка встретила нас тишиной, только ветерок легонько шелестел в кронах высоких раскидистых лип и, конечно же, дубов. Даже собака, дремавшая на нагретом солнцем крыльце дома одного из двух коренных жителей деревни Николая Вашкевича, не залаяла на незнакомцев. К сожалению, Николая Ивановича дома мы не застали и по длинной и извилистой улице пошли дальше.

Несомненно, когда-то это была красивая деревня. Дома, что в тоске по своим хозяевам «горбятся», врастают в землю, словно стараются скрыть свою боль в высоких травах, тем не менее сохраняют остатки былой красы и аккуратности. И – радость! – увидели наконец в этом сонном «царстве» жизнь: автомобиль у дома, цветы, прополотый огород с тепличкой, скошенную траву, детвору на велосипедах, веселых щенков. И трех красивых женщин – как оказалось, маму с дочерьми.

Антонина Азаренко, которой исполнилось в этом году восемьдесят, выглядит намного моложе. Более полувека она уже столичная жительница, но, как только вышла на пенсию, словно та птица из теплых краев, летит в родную деревню весной и возвращается в Минск только в октябре. Здесь дышится легче, говорит, спится слаще, душе блаженство, воспоминаниям раздолье. Да и одной все время скучать не приходится: в отпуска, на выходные приезжают дети и племянники (у женщины три брата) с семьями. Так, чтобы всех разместить, купили еще один дом через улицу.

Городская жизнь, конечно же, наложила свой отпечаток на образ и стиль поведения бывшей сельчанки, можно сказать, придала столичного глянца. Это чувствовалось даже в разговоре, хотя беседу мы вели на родном языке. Антонина Леонтьевна тридцать пять лет отработала в ГУМе – сначала продавцом, затем заведующей секции, за добросовестный труд имеет много наград, хорошие воспоминания о тех временах и дружный коллектив, который и сейчас ее не забывает. Она была счастливой женой, теперь является счастливой матерью очаровательных Ольги и Инны и бабушкой двух внучек. В общем, иметь большую и дружную родню, несколько поколений которой часто собираются вместе, – это здорово. В нашем случае именно так и есть.

Городской комфорт в деревню все же проникает: даже у кота есть своя лесенка.

Первые воспоминания

Казалось бы, что может помнить о войне маленькая девочка?

– Конечно, самой войны я не помню, а мама, пережив много ужасов, тем не менее рассказывать о том не любила, – вспоминает собеседник. – Только как-то прорвалося у нее одно воспоминание. Бомбили, из деревни все убежали, жили в лесу, в окопах и землянках. А я, совсем маленькая, часто плакала. Так мама при подходе немцев, чтобы не услышали, затыкала мне платком рот. Отнимет тот платок, давясь сама слезами, на секунду, чтобы я, уже посиневшая, воздуха больше глотнула, и опять… А вот как вернулся с войны папа, который, кстати, дошел до Берлина и не одну награду имел, помню, хотя мне тогда только три года было. Может, потому, что сильно впечатлили вещи, которые он привез. Как сейчас, вижу ту юбку-плиссе и несколько блузок для мамы, пальто для себя – такой красоты никто в деревне не имел. А вот что привез для меня – из памяти почему-то стерлось. Сохранилось только ощущение безграничного счастья: папа будет с нами, война закончилась и не надо никого бояться.

Детство

– Мне кажется, несмотря на все трудности, светлым оно у нас, послевоенной детворы, было, – рассказывает далее Антонина Леонтьевна. – Точно помню, что сорок три дома в нашей Дубровке тогда было, и редко в которой меньше пяти-шести жителей. Как-то не спалось, стала считать, то 78 своих ровесников только вспомнила, а старших же да меньших всех и не припомню. Нашу деревню в колхозе звали «село Дружба». Правда, очень дружные люди у нас были, друг другу во всем помогали, никого в беде не бросали. А работали как! Здесь, кроме коровника, и конюшня была, и свинарник, и овчарня, и – не знаю, можно ли назвать птицефермой – все курятником звали. Мама в том курятнике и трудилась, а мы, малыши, помогали, соревновались, кто быстрее корма несушкам насыплет или яйца соберет. А еще в обязанности нас, сорванцов, входило пасти свиней. Заиграемся, бывало, а свиньи – в картошку. Ох и получали тогда на орехи!

В начальную школу мы ходили в Заполье. Какая там, собственно говоря, школа – в обычном доме учились. Далее, до девятого класса, в Матеевке, за шесть километров. Идем целой ватагой – и играем, и поем, ребята даже и побьются иногда. Но чтобы кого-то бросили, не дождались – боже упаси! А уж кто после восьми не стремился поступать и хотел среднее образование получить, то в Березки ходить надо было.

Папа для нас был сплошным праздником. Шофером он в колхозе работал, ездил в командировки по всему Союзу. Ждали его из рейсов, ведь всегда же гостинцы привозил. А еще он был неплохим музыкантом-самоучкой, свадьбы играл и вечера. Ах, какие это были вечорки! Не просто танцы –столы накрывали, Терешку женили… не забыть такое никогда.

После школы Тоня какое-то время носила почту. Шесть окрестных деревень нужно было обойти –как и ноги держали? А сумки просто неподъемные: уйма газет, журналов, писем. А перед праздниками еще и горы открыток. Решила девушка городской жизни отведать, поехала в Минск, замуж там вышла – на этом ее деревенская жизнь и закончилась. Чтобы через десятки лет начаться снова.

Живых свинок растить не получается, а для колорита деревенской жизни они должны быть, считают женщины.

Елена НЕСТЕРЕНОК.

Фото Вячеслава ЧЕРВИНСКОГО.